Первая Директория, потом вторая… Это было одно и то же существо, сменившее маску, неспособное думать, что-либо решать, укрывшееся в Париже, не желавшее ничего видеть и слышать, не знающее о том, что творится за пределами столичной резиденции.

Конечно, Элиана понимала, что все эти яркие лоскутки новой жизни с ее балами, праздниками, приемами – всего лишь ветхие заплатки на сером рубище обнищавшего Парижа, но то, что она увидела в других городах, разгромленных, разоренных, было во много раз страшнее.

Ураган Революции смел все вокруг, превратил страну в пустыню, населенную голодными, озлобленными, растерянными существами, лишенными крова, потерявшими последнюю надежду.

Лион, второй по величине город Франции, который Конвент «за войну против свободы» велел превратить в развалины, уничтожить, стереть с лица земли, стоял угрюмый и мрачный. Его красивейшая площадь Белькур, с окружавшими ее многочисленными отелями, не была восстановлена до сих пор, мостовая зияла ямами и выбоинами, улицы затопила жидкая грязь.

Освобождение от диктатуры отнюдь не означало наступления всеобщего единства, и страну раздирали противоречия: там хозяйничали роялисты, тут сохранились остатки якобинского правления.

Всюду, почти на всех дорогах орудовали шайки разбойников – остатки банд «королевских убийц», расправлявшихся с республиканцами, дезертиры, беглые рекруты, каторжники. К счастью, карету Элианы и Максимилиана никто не пытался остановить, они не наткнулись ни одну засаду; впрочем, Максимилиан считал, что у них достаточно надежная охрана.

Молодая женщина увидела несчастный Кавальон, прибежище террористов, Тараскон, с разбежавшимся гарнизоном, позабывший о своих пышных ярмарках Бокер, маленькие провинциальные городки, смертельно напуганные жители которых днем вздрагивали при каждом неожиданном звуке, а по ночам боялись заснуть, ежеминутно ожидая внезапного нападения какой-нибудь банды.

Потом они проезжали через южные города департаментов Тарна и Эро, пыльные, опустевшие, запущенные, овеянные жарким дыханием мистраля, а после вьющаяся между известковыми утесами дорога вывела их к Марселю.

Марсель – король побережья, разоренный, поверженный ниц! Некогда яркие красочные улицы сейчас словно посыпаны пеплом, гавань полна гниющих остовов кораблей, некогда гордых, отважных красавцев, бороздящих средиземноморские просторы!

Многое из того, что довелось увидеть, поразило Элиану, сбило с толку, заставило ломать голову над десятками вопросов. Почему? И главное – как исправить, восстановить? Что же делать теперь, когда все, что создавалось веками, разрушено, погребено?

Магазины и лавки в городах были завалены английскими газами, китайскими шелками, а промышленность самой Франции зачахла. Знаменитое шелкоткацкое производство в Лионе, суконное дело в Абвиле, хлопчатобумажное – в Руане!

Элиана удивлялась, отчего воспеваемый окружающими, умный и талантливый генерал Бонапарт не попытается взять власть в свои руки и навести порядок в родной Франции, а отправляется завоевывать далекий Египет?

Она собиралась спросить об этом Максимилиана, но потом передумала. Он принялся бы ей объяснять, а Элиане не хотелось, чтобы он опять говорил о политике. Лучше пусть просто молчит и глядит ей в глаза или даже не глядит, но зато держит ее руку в своей. Ей нравилось сидеть, прислонившись щекою к мягкому, как лесной мох, бархату сиденья и обозревать распростертый до самого горизонта чудесный ландшафт: вершины известняков, казавшихся золотисто-розовыми в лучах заката, узкие тропинки, змейками убегающие в расселины гор, склоны которых поросли лесами каштанов. Над скалами разливалось золотое свечение – точно какой-то гигантский нимб окружал чело земли, и прозрачный воздух был полон блаженного покоя. Море переливалось, сияло; оно походило на зеркало, на которое кто-то набросил шарф из сверкающей индийской кисеи.

Они ехали вперед, убаюканные однообразным шумом колес и каким-то особым вселенским спокойствием окружающей природы, по дороге, змеившейся между длинными грядами гор, дороге, ведущей прямо к Тулону, за взятие которого в 1793 году бывший тогда артиллерийским капитаном двадцатичетырехлетний юноша Наполеон получил звание бригадного генерала.

С течением времени настроение Элианы стало меняться; спокойствие исчезло, и теперь она испытывала то, что обыкновенно испытывают в конце пути: ее сердце было готово раскрыться навстречу новым впечатлениям, а душа замирала в неясном волнении от ожидания чего-то неведомого, но желанного до боли.

Вскоре совсем стемнело: фиолетово-багровый отблеск небосклона погас, и непоколебимую умиротворенность вечерней поры сменило таинство чувственно-тревожной, благоуханной южной ночи. Посеребренная звездным блеском земля изливала в воздух пьянящие терпкие ароматы густых трав, кустарников и деревьев, а луна – белый светильник, озарявший мир, – стояла высоко над мрачным горизонтом и темной, тяжелой гладью воды.

Стоило путникам въехать на зажатый между двух неприступных скал участок дороги, как впереди показался завал из камней, явно сооруженный чьими-то руками. Узнав об этом, Максимилиан распорядился разобрать преграду, и четверо стрелков нимского гарнизона, сопровождавшие их карету, принялись за дело.

Пока что никакого повода для волнения не было, и Элиана спокойно дожидалась, когда можно будет продолжать путь.

Трое охранников работали, а один стоял на страже, держа в руках зажженный факел, и колеблющийся свет золотил окна кареты и лица сидящих в ней людей.

– Не волнуйся, сейчас поедем, – сказал Максимилиан, и молодая женщина кивнула в ответ.

Однако не успели охранники закончить работу, как послышался шум, словно сверху посыпались камни, потом – выстрелы и приглушенные крики. За стенами кареты что-то происходило – Элиана почувствовала удар о стекло, потом свет заметался и вскоре погас.

Она увидела, как Максимилиан вынимает оружие, и сделала предостерегающий жест.

– Не беспокойся, – уверенно произнес он, – я не стану его применять без крайней необходимости.

Оба догадывались, что случилось, и старались не терять самообладания. Элиана знала, что у Максимилиана имеется при себе значительная сумма денег, но понимала, что в первую очередь его беспокоит судьба дипломатических депеш. Молодая женщина заметила, как он что-то сунул под сиденье кареты.

Внезапно дверца распахнулась, и Элиана увидела лицо в маске и дуло ружья.

– Выходите! – резко произнес человек. Максимилиан выбрался наружу, Элиана тоже спрыгнула наземь, и ее ноги тут же по щиколотку утонули в чем-то мягком и бархатистом. Земля была столь тверда, что ее невозможно было бы пробить даже ломом, но сверху осел густой и пышный, как перина, слой мелкой белой пыли.

Все произошло так быстро, что путники не успели как следует испугаться. Желая потянуть время, Максимилиан молчал и не пытался ничего предпринять. Элиана замерла за его спиной. Она заметила, что в пыли валяется что-то большое, темное и бесформенное – это были тела сопровождавших их людей.